Тао Юань-мин
                                    Тао Юань-мин (365—427) — китайский поэт, величайший из мастеров древности.
              Родом из знатной семьи, впавшей в бедность. Родился на территории нынешней провинции Цзянси. Служил на мелких чиновных должностях, В сорокалетнем возрасте, пережив смерть любимой сестры и разочаровавшись в мире, бросил службу, удалился в глушь и занялся сельским трудом. Свыше 20 лет провёл в одиночестве. В VI веке его назвали «родоначальником всех поэтов-отшельников от древности до наших дней».
ПОМИНАЛЬНАЯ ПЕСНЯ

Если в мире есть жизнь,
неизбежна за нею смерть.
Даже ранний конец
не безвременен никогда.

Я под вечер вчера
был ещё со всеми людьми,
А сегодня к утру
в списке душ уже неживых.

И рассеялся дух
и куда же, куда ушёл?
Оболочке сухой
дали место в древе пустом...

И моя сыновья,
по отцу тоскуя, кричат,
Дорогие друзья
гроб мой держат и слезы льют.

Ни удач, ни потерь
я не стану отныне знать,
И где правда, где ложь,
как теперь смогу ощутить?

Через тысячу лет,
через десять тысяч годов
Память чья сохранит
нашу славу и наш позор?

Но досадно мне то,
что, пока я на свете жил,
Вволю выпить вина
так ни разу и не пришлось!


***


В СЕДЬМОЙ МЕСЯЦ ГОДА СИНЬЧОУ,
ВОЗВРАЩАЯСЬ ПОСЛЕ ОТПУСКА В
ЦЗЯНЛИН, НОЧЬЮ ПРОЕЗЖАЮ ТУКОУ

Без хлопот, не служа,
тридцать лет я на свете провёл,
И не смела тогда
пыль мирская коснуться меня.

Все сильнее к стихам
возрастала давнишняя страсть -
Я в лесах и садах
не испытывал суетных чувств...

Как же было мне жаль
этим всем пренебречь и уйти
Далеко-далеко
от родных моих в Западный Цзин!

Я ударил веслом, -
только месяц осенний настал, -
У бегущей воды
покидая любимых друзей.

Свежий ветер подул,
и спускается вечер за ним,
И в природе ночной
чистой влагою воздух омыт.

И блестят и горят
надо мною просторы небес.
И бела и светла
предо мною равнина реки

Погружённый в дела,
не урву и минуты для сна.
Даже ночью глухой
я один продолжаю свой путь.

Но мелодия «шан»
не прельщала меня никогда.
Я мечтаю с тоской
о земле, что пахать нам вдвоём.

Эту шапку сорву
и в родное селенье вернусь
Вам меня не обвить,
путы выгодных мест и чинов!

Правду в сердце взращу
под соломенной крышей простой,
И смогу я себя
человеком достойным назвать.


***

НАПИСАЛ В ДВЕНАДЦАТЫЙ МЕСЯЦ
ГОДА ГУЙМАО, ДАРЮ
ДВОЮРОДНОМУ БРАТУ
ЦЗИН-ЮАНЮ

Укрыл я следы
за бедной дощатой дверью.
Уйдя далеко
от мира, порвал я с ним.

Вокруг погляжу,
никто обо мне не знает.
Простая калитка
захлопнута целый день...

Холодный, холодный
к вечеру года ветер,
И сыплется, сыплется
круглые сутки снег.

Я слух приклоняю -
ни шороха и ни скрипа,
А перед глазами
чистейшая белизна.

Дыхание стужи
проникло в мою одежду.
Корзина и тыква
мне реже служат теперь.

И бедно, и тихо,
и пусто в моей каморке,
Здесь нет ничего,
что бы радость давало мне.

И только читаю
тысячелетние книги,
Всё время, всё время
вижу подвиги старины.

До нравов высоких
не в силах моих добраться:
Я едва научился
твёрдо бедность переносить.

И если Пинцзиню
даже следовать я не буду,
Разве жизнь на приволье
не разумней всего, что есть?

Спрятал я свои мысли
в стороне от сказанной речи,
И к тебе эти строки
разгадать не сможет никто!


***

В мире жизнь человека
не имеет корней глубоких.
Упорхнёт она, словно
над дорогой легкая пыль.

И развеется всюду,
вслед за ветром, кружась, умчится.
Так и я, здесь живущий,
не навеки в тело одет...

Опустились на землю -
и уже меж собой мы братья:
Так ли важно, чтоб были
кость от кости, от плоти плоть?

Обретённая радость
пусть заставит нас веселиться,-
Тем вином, что найдётся,
угостим соседей своих!

В жизни время расцвета
никогда не приходит снова,
Да и в день тот же самый
трудно дважды взойти заре.

Но теряя мгновенья,
вдохновим же себя усердьем,
Ибо годы и луны
человека не станут ждать!

К ночи бледное солнце
в вершинах западных тонет.
Белый месяц на смену
встаёт над восточной горой.

Далеко-далеко
на все тысячи ли сиянье.
Широко-широко
озаренье небесных пустот...

Появляется ветер,
влетает в комнаты дома,
И подушку с циновкой
он студит в полуночный час.

В том, что воздух другой,
чую смену времени года.
Оттого что не сплю,
нескончаемость ночи узнал.

Я хочу говорить -
никого, кто бы мне ответил.
Поднял чарку с вином
и зову сиротливую тень...

Дни - и луны за ними,-
покинув людей, уходят.
Так свои устремленья
я в жизнь претворить и не смог.

Лишь об этом подумал -
и боль меня охватила,
И уже до рассвета
ко мне не вернется покой!


***
Я ПОСТАВИЛ СВОЙ ДОМ...

Я поставил свой дом
в самой гуще людских жилищ,
Но минует его
стук повозок и топот коней.

Вы хотите узнать,
отчего это может быть?
Вдаль умчишься душой,
и земля отойдет сама.

Хризантему сорвал
под восточной оградой в саду,
И мой взор в вышине
встретил склоны Южной горы.

Очертанья горы
так прекрасны в закатный час,
Когда птицы над ней
чередою летят домой!

В этом всем для меня
заключен настоящий смысл.
Я хочу рассказать,
и уже я забыл слова...
В ПЯТЫЙ МЕСЯЦ ГОДА ГЭНЦЗЫ
НА ПУТИ ИЗ СТОЛИЦЫ ДОМОЙ

Еду-еду, плыву -
возвращаюсь в родные края,
И считаю я дни,
когда старый завидится дом

С первой радостью мне -
милой матери вновь послужить,
И второю за ней -
снова братьев моих повстречать.

Так за весла и в путь -
неспокойный, извилистый путь.
На светило взгляну -
скрылось в западном дальнем углу.

То река, то гора -
не таятся ль опасности в них?
Странник, к дому спеша,
в мыслях видит, что ждёт впереди

Южный ветер подул.
Он мешает стремленьям моим
Вёсла в лодку кладём,
недвижимы в озёрной глуши,

За высокой травой,
что заполнила даль без границ,
За стволами дерев,
что раскинули летний убор

И не скажет никто,
будто путник от дома далёк
Чуть получше всмотрюсь -
сто каких нибудь ли до него

Неотрывно гляжу -
вот и Южную гору узнал
Не поможет мой вздох.
Как отсюда бы вырваться нам!



***


В ГОД ГУЙМАО РАННЕЙ ВЕСНОЙ
РАЗМЫШЛЯЮ О ДРЕВНЕМ

Учителем нашим
такой был завет оставлен:
«Печальтесь о правде,
пусть вас не печалит бедность»...

И взор поднимаю,
но тех высот не достигну, -
Хочу одного лишь,
к трудам стремлюсь неустанно.

Вот взял я мотыгу
и рад крестьянским заботам.
Довольной улыбкой
вселяю в пахаря бодрость...

И ровное поле
обвеял далекий ветер,
И крепкие всходы
уже набухают новым.

Хотя еще рано
подсчитывать доблесть года,
Но даже в работе
нашел для себя я счастье.

Пашу или сею -
и отдыху знаю время.
Случайный прохожий
не спросит меня о броде.

А спрячется солнце,
все вместе домой уходим.
Там полным кувшином
порадую я соседа.

Стихи напевая,
дощатую дверь прикрою...
И, кажется, стал я
простым хлебопашцем тоже.


***

В ГОД ЦЗИЮ, ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ
ДЕВЯТОГО МЕСЯЦА

Так исподволь тихо
осень пришла к концу -
И зябкая дрожь
от ветра и от росы.

У вьющихся трав
той яркости прежней нет.
Деревья в саду
пусты - облетела листва.

А воздух промыт -
исчезла последняя грязь.
Во весь их простор
пределы небес высоки.

От скорбных цикад
ни звука не сбереглось.
Лишь стаи гусей
кричат среди облаков...

В тьме тем превращений,
в чередованье вещей
И жизнь человека
разве сама пе труд?

С древнейших времен
для всех неизбежна смерть,
Но вспомню о ней,
и сердце бедою жжёт.

Удастся ли чем
умерить мою печаль?
Я мутным вином
сумею себя отвлечь:

Что будет в веках,
о том не дано нам знать,
И пусть хоть оно
продлит это утро дня!



***


Краски цветенья
нам трудно надолго сберечь.
День увяданья
отсрочить не может никто.

То, что когда-то,
как лотос весенний, цвело,
Стало сегодня
осенней коробкой семян...

Иней жестокий
покроет траву на полях.
Сникнет, иссохнет,
но вся не погибнет она!

Солнце с луною
опять совершают свой круг,
Мы же уходим,
и нет нам возврата к живым.

Сердце любовно
к прошедшим зовёт временам.
Вспомню об этом -
и всё оборвется внутри!

«Мыслью доблестный муж
устремлён за четыре моря»,
Я ж хочу одного -
чтобы старости вовсе не знать;

Чтоб родные мои
собрались под единой крышей,
Каждый сын мой и внук -
все друг другу спешили помочь:

Чтоб кувшин и струна
целый день пребывали со мною,
Чтобы в чаре моей
никогда не скудело вино;

Чтоб, ослабив кушак,
насладился я радостью полной,
И попозже вставал,
и пораньше ко сну отходил...

Ну, а что мне до тех,
кто живёт в современном мире,
Угль горящий и лёд
чью, враждуя, заполнили грудь?

Век свой кончат они
и вернутся под свод могильный,
И туда же уйдёт
их тревога о славе пустой!



***


ПОМИНАЛЬНАЯ ПЕСНЯ
(КОНИ, В ГРУСТИ ПО МНЕ...)

Всё кругом, всё кругом
заросло сплошною травой.
И шумят и шумят
серебристые тополя...

Когда иней суров
и девятый месяц настал,
Провожают меня
на далекий глухой пустырь...

Ни в одной стороне
человеческих нет жилищ,
И могильный курган
возвышается, как утёс.

Кони, в грусти по мне,
прямо к небу взывая, ржут.
Ветер, в грусти по мне,
скорбно листьями шелестит..

Тихий тёмный приют
лишь однажды стоит закрыть,
И на тысячи лет
распрощаешься ты с зарёй.

И на тысячи лет
распрощаешься ты с зарёй,
Величайший мудрец
не сумеет тебе помочь...

Было много людей,
проводивших меня сюда,
Поспешивших затем
воротиться - каждый в свой дом.

Но родные мои,
может быть, и хранят печаль,
Остальные же все
разошлись и уже поют...

Как я смерть объясню?
Тут особых не надо слов:
Просто тело отдам,
чтоб оно смешалось с горой!
Чен Гоншу.
Тао Юань-мин, XVII в
Рейтинг TopSport
  Последние изменения:
Дизайн и разработка © 2010 - TanWu

ONLINE CASINO IN HONG KONG Buy Shaving Products How to forex Globe counter roulette
Hosted by uCoz