Большинство версий возникновения ушу так продолжают эту историю. Когда Дамо просидел девять лет в созерцании, он не смог подняться из-за того, что его ноги потеряли двигательную способность. Но патриарх, используя особый комплекс упражнений, восстановил себе активность ног и предписал монахам сочетать практику молчаливого созерцания с физическими упражнениями. Эти упражнения якобы представляли собой комплексы кулачного боя, владения монашеским посохом ("посох Дамо") и дыхательно-медитативные методики. Монахи активно принялись за тренировки, а первым мастером ушу, соответственно, стал сам Дамо.

                  Что передал первопатриарх

                  Конечно, предание о Дамо как о мастере ушу - более позднее привнесение. Но так или иначе именно этот человек заложил важнейший принцип “совместного пестование физического и духовного в человеке”, отказавшись от аскетизма, ослабляющего тело. Он конкретизировался в кратком требовании - «два проникновения и четыре действия». «Два проникновения» - это два способа достижения просветления. Первый - достижение просветления путем внутреннего духовного развития и созерцания ("духовное проникновение"), второй - путем совершения практических действий, то есть «добрых дел» ("проникновение посредством действия"). Таким образом постулировалась неразрывная связь внешнего и внутреннего, физического и психического, видимого явления и его метафизического символа. Духовное вступление в состояние просветленного сознания, которое уже не могут затронуть суетные дела и загрязнить “пыль мира», в основном базировалось на сидячей медитации, традиционно выполняемой лицом к стене, как это делал Бодхидхарма.

                  Считается, что кратко учение Дамо изложено им в нескольких правилах: “не опираться на письмена” , т.е. не использовать чтение сутр и других книг для достижения просветления, “спонтанно постигать истину”, “взирать на собственную природу, становиться Буддой”, т.е. поскольку каждый человек в потенции является Буддой и изначально обладает “природой Будды”, следовательно можно путем медитации “пробудить” эту природу внутри себя.

                  Итак, прежде всего следовало успокоить и очистить сознание, избавить человека от пустых метаний в суете мирских дел, в условностях и границах, им же самим и определенных, и обрести «спонтанность самопроявлений духа». Нетрудно заметить, что многое, о чем учил Дамо, пришло не из индийских медитативных систем, но было взято непосредственно из китайского даосизма. Трактаты донесли до нас те наставления, которые по легенде давал Дамо монахам Шаолиньсы. Обратимся к компендиуму «Речи о чудесном пользовании истинными мудрецами состояния зародыша в утробе» (ХП в.), где описывается способ «духовного проникновения» Бодхидхармы: «Тот, кто занимается зародышевым дыханием, пестует свое ци и совершенствует сердце. Частота его дыхания регулируется в соответствии с сердечным ритмом, и этому не способны помешать и мириады вещей. Если же ци не обрело состояния совершенства, то и созерцание не имеет смысла. Когда же ци успокоилось, то из тела уходят все болезни. Созерцание (чань) и путь-Дао одновременно достигают равновесия. Если же человек, практикующий это, не концентрирует дух, то как же его путь - Дао может достичь совершенства?! Древние говорили: «Как только ци достигает совершенства, тотчас и сердце достигает совершенства. Лишь только ци успокаивается, то и сердце приходит в состояние покоя - это и есть основное требование в достижении Великого Пути. Это также зовется взращиванием пилюли бессмертия. Человек, приверженный Дао, не замутнен мыслями, и если он поступает так день ото дня, то это и зовется истинным сатори (просветление в чань-буддизме - А.М.) и созерцанием. Поэтому мудрецы всех трех миров (членение мира в чань-буддизме - А.М.) поступали именно так, что и звалось «совместным пестованием сатори и созерцания». /Цигун цзинхуа цзи (Лучшие отрывки из трудов по цигун), сост. Ли Юаньго, Чэнду, 1987, с. 53. Судя по более ранним трудам, смысл первоначальной чань-буддийской медитации, приписываемой Дамо, состоял в максимальном «очищении» и успокоении сознания, для чего основным методом и служила регуляция дыхания, называемая «достижением зародышевого дыхания": «Как только рождается основное зародышевое дыхание, это значит, что начинают взаимосоединяться дух и осемененное ци (цзинци), таким образом все внутренние трансформации обретают внешнюю форму - это значит получить основу. В этом базовом (основном) ци человек и имеет свой корень... Поэтому, если постигнешь способ успокоения сердца-души, то и дух возрадуется. Радостное состояние духа - это и есть рождение счастья, а преисполнение счастьем ведет к обретению Дао, достижению абсолютного просветления и запредельной мудрости, когда все будет пронзаться пресветлой сокровенностью. Сердце озаряется знанием использования (сущности вещей), и тогда сможешь пользоваться ею, не пользуясь» (Там же, с. 17, 18). Таким образом, дыхательно-медитативное созерцание Дамо вело к мистическому Знанию использования внутренней природы вещей, т.е. их «буддовости», ибо каждая вещь есть «тело Будды». Еще раз подчеркнем, что здесь все начинается с простого успокоения сознания.

                  Таким образом, ключевым постулатом «духовного проникновения» стало успокоение духа и очищение сознания путем регуляции собственного дыхания - методика, пришедшая из даосизма. Шаолиньские монахи, отвлекшись от бессмысленного заучивания и репетиции сутр (хотя позже была создана обширная чань-буддийская литература), занялись «безмолвным созерцанием перед стеной», вскармливали ци, умиротворяли сердца и таким образом шли по пути достижения сатори.

                  Вместе с этим первоучитель предписал им «проникновение посредством действия», которое предусматривало четыре вида поступков - «четыре действия». Они включали воздаяние за зло, отсутствие мирских стремлений, служение дхарме (т.е. буддийскому учению), следование судьбе.

                  Дальнейшая судьба Бодхидхармы после его прихода в Шаолиньсы противоречива и до конца не ясна даже в монастырской хронике. Монастырская версия утверждает, что сам Дамо не стал жить в монастыре, а поселился в небольшом храме, на полпути между монастырем и горной пещерой. Этот храм сохранился до сих пор и носит имя “Обитель первого патриарха” (Чуцзу ань). “Передавать светильник истины” в Шаолиньсы отправился его ученик Хуэйкэ, хотя сам долгое время проживал не в монастыре, а в небольшой кумирне недалеко от него, с тех пор называемой “Обитель второго патриарха” (Эрцзу ань). Когда же Дамо окончательно открыл своему ученику «истинное учение сердца», он покинул горы Суншань, оставив монахам знаменитый трактат по искусству самосовершенствования «Ицзиньцзин» - «Об изменениях в мышцах». По другой легенде Дамо скончался и был сожжен.

                  Эта история имела забавное продолжение, распространенное на уровне народных преданий и которые нашли свое отражение в “Хрониках уезда Дэнфэн”, т.е. того уезда, где располагается Шаолиньсы. Составление хроник было завершено в 1530 г., хотя большинство записей, касающихся Шаолиньсы относится к XV в. “Чаньский учитель Дамо во времена правителя царства Лян У-ди из Западных земель (т.е. из Индии - А.М.) переправился на лодке через море и достиг города Цзилиня. В беседе с У-ди он не нашел согласия и поселился под пиком Укунфэн, что в горах Суншань. Просидел лицом к стене девять лет и предал Дхарму Хуэйкэ, после чего скончался. На рубеже правления Вэй и Сун (т.е. VI-X вв.) посланник, направленный в Западные земли, по возвращению повстречал Дамо в Памире, и увидел, что тот нес в руке лишь одну сандалию, а затем стремительно удалился. Вернувшись, чиновник доложил об этом случае, могилу [Дамо] вскрыли и обнаружили там лишь одну сандалию!”. /Дэнфэн сяньчжи (Хроники уезда Дэнфэн). Дэнфэн, 1984, с. 32./.

                  Примечательно, что в “Хрониках” ничего не сказано ни о связи Дамо с Шаолиньсы, ни с боевыми искусствами. Вместе с этим символ соломенной сандалии вообще неоднократно фигурирует в рассказах о Дамо, вспомним хотя бы, что именно этот предмет послужил ему «кораблем» для переправы из Индии в Китай (по другой версии он переправился через море на ветви тростника). Официально же существуют две версии его смерти, противоречащие, как и все в китайских преданиях, друг другу. Трактат «Жизеописания достойных монахов» (“Гаосэн чжуань”) рассказывает, что Дамо умер в 534-537 гг. где-то недалеко от Лояна, т.е. там, где находился Шаолиньсы, и был сожжен. Однако через триста лет в исторических хрониках Лю Сюя «Книга династии поздняя Тан» в разделе «Жития Магов» говорится, что Дамо «нашел пристанище в Шаолиньском монастыре, что в горах Суншань. Он был случайно отравлен и умер». Не отголосок ли это многочисленных смертей от отравления «пилюлями бессмертия» даосских магов?

                  Туманное описание смерти Дамо далеко не единственная загадка в нашем повествовании. Следующий вопрос может показаться парадоксальным, вполне в традициях чань-буддизма: «А приходил ли Бодхидхарма в Шаолиньский монастырь?». Действительно, в чем же смысл прихода чаньского патриарха в Китай? Естественно, мы задаем этот вопрос не как парадоксальную чаньскую загадку, но движимые интересом узнать, принес ли Дамо в Китай какую-нибудь технику или школу боевых искусств, явился ли он основателем шаолиньского ушу? Да и связан ли как-нибудь образ этого человека с боевыми искусствами?

                  Многое в этой истории - красивый миф, оправдывающий священные истоки ушу. Разобравшись в его складывании, мы, возможно, поймем сам механизм мифологизации и сакрализации методов кулачного боя, перерастания их в глубокое духовно-философское учение, особый Путь Знания. Итак, когда же возник этот миф и зачем надо было столь усложнять путь шаолиньского искусства?